Глава: «Пост»
В канун первой моей Четыредесятницы, то есть в «неделю сырную» Старец говорит мне:
– Ты знаешь, что начинается пост?
– Да, Отче, с завтрашнего дня начинается пост.
– Ты имеешь какое-нибудь представление о том, что из себя представляет Четыредесятница здесь, на Святой Горе?»
– Я не знаю, но я выдержу.
– Э-э, разве, ты сможешь что?
Несмотря на то, что я еле держался на ногах, отвечаю ему:
– Вашими молитвами. Когда я жил в миру, то я постился вместе со своей мамой.
Действительно её пример помог мне в посте, в бдении, в плаче и стенании. Эта благословенная душа постилась три раза в неделю, вкушая один раз в день, без масла и то после третьего часа пополудни. В вечерние часы она становилась на молитву и стоя на коленях перед иконой, при свете лампады плакала и воздыхала, а ведь она была мирской женщиной, имела мужа и детей.
Старец мне говорит:
– То в миру, дитя моё. Здесь по-другому. Здесь нет всего того, что ты имел там. Здесь ты попостишься и не так как в Волосе.
– Для меня нет разницы.
– Здесь нет даже хлеба.
– Я выдержу!
– Только солёное, без сахара и то, один раз в день. Сухари, но не сколько хочешь, а по мерке. Двойное келейное правило, двойные обязанности и еще большое бдение. Первые три дня мы совсем не кушаем.
– Я ничего не боюсь.
– Ты только болтаешь! Я хочу на тебя посмотреть!
И мы начали. Совсем без еды, ничего не готовили, а днем тяжелая работа, но как бы то ни было мы чувствовали большую пользу для души. Я был очень слаб – «от природы катился с горки». Однако я жил по уставу, как и всё братство, и для меня не существовало никакого препятствия. И дал Бог съедобную траву, которая выросла между камнями. Старец говорит:
– Возьми эту траву, раз уж Бог послал.
Однако эта трава оказалась очень горькая. Он помыл её, бросил в муку и всё это перемешал.
– Это тебе на всю неделю, – говорит мне.
В первый день она была свежей, на второй её поставили в подвал, а на третий и далее она совсем испортилась, так как скисла от жары.
Но старец говорит:
– Заплесневело, почистим! Съешь!
И я съел!
***
Старец сохранял всю старую еду на Великий Пост, так как знал, что в Великую четыредесятницу придет голод. Главным образом, он сохранял червивые бобы, и мы их ели весь Пост. Желудок пуст. С вечера бдение, правило вдвойне, а днём тяжёлый труд: таскали дрова, ящики, цемент. Когда эксплуатируют животных, их кормят и поят, а мы? Даже без воды! Прошло две-три недели, и мы начали сдавать. Что поделаешь, говорим ему: «Отче, не выдерживаем!»
И Старец сделал снисхождение, дал нам кусок хлеба и воду!
Когда пришла Великая Седмица, мы уже не могли свести концы с концами, а это был лишь первый год рядом со Старцем. Боль в желудке и тошнота, одно за другим. Я не мог стоять на ногах. Правило: тысяча земных поклонов, стояние 10 часов, всё время в келье и чётки, чтение и умная молитва. Весь день безмолвие и тяжелый труд.
Это наша первая Четыредесятница у Старца показалась нам очень тяжелой от того поста, который он нам положил. Однако следующая Четыредесятница оказалась еще строже. Но в те дни, когда мы были еще столь слабы и душой, и телом, мы не могли и помыслить о таких подвигах.
***
Наша жизнь по-человечески была тяжела, но по причине самоотвержения делалась лёгкой. Когда от нас требовалось послушание, мы бежали в горы и нагружались тяжестями, очень часто даже сверх наших сил, делали это без малейшего замедления.
Старец нас учил так: «Человек, всегда исполнительный в телесном, будет исполнительным и в духовном. Так как телесный труд истинно чудесным образом помогает монахам в покаянии и стенании, в плаче и молитве».
Все эти труды днем и ночью, по молитвам Старца нам приносили реки слёз. На молитве, на работе, когда носили груз, из наших глаз текли слёзы, не останавливаясь. Дошли до того, что водой не умывались, но своими собственными слезами. Поэтому часто, когда валились с ног, чтобы немного поспать, нас окружало благоухание. Молитвы Старца о нас были очень сильны.
***
Старец очень любил молочное, так как вырос в Паро. Так, в один из дней начавшейся Четыредесятницы, зовет отца Афанасия и говорит: «Отец Афанасий, найди мне бурдюк».
Отец Афанасий облазил «небо и землю», и нашел ему бурдюк. Радостный Старец взял бурдюк и наполнил его всеми остатками сыра, а сверху налил молока, которое давным-давно скисло. Всё это он перемешал. Делал он это, конечно, по той причине, что не хотел ничего выкидывать, так как он не выкидывал ничего.
– Детки, на Пасху мы получим изумительный сыр. Аромат будет на всю округу!
Периодически он очищал горлышко бурдюка, так как черви поднимались и собирались сверху, вынимал он их при помощи ножа. Не устрашаемый этим зрелищем, он нам радостно говорил:
– Не смотрите что снаружи, увидите, что внутри!
И вот пришла Всеславная Пасха. Мы открыли бурдюк, и пред нами предстало страшное зрелище. Я отошел подальше, так как мой желудок ослабел от поста, и от тяжелого запаха начало сразу тошнить.
Да и как мог получиться сыр от этой баланды, какую он сделал из гнилого сыра и скисшего молока? Скорее бурдюк превратился бы в сыр.
Однако Старец и отец Арсений съели всё это на Пасху. Нас, однако, по своему рассуждению не принуждали есть.
Когда пришла Пасха, мы держали наш обычный устав. Совершали бдение по чёткам. Не сказали, что по причине Пасхи мы совершим Пасхальное последование. Продолжили обычай, наш устав с бдением и чётками! Никакого отдыха, ни одного дня. «Пост, бдение и молитва Небесные дары дают». Это была наша жизнь.
***
Старец говорил: «Если вы не будете совершать этой борьбы, не надейтесь получить Благодать». Это не было просто академической теорией, но единственно личным опытом Старца. Он был живым примером, духовным гигантом! Он с точностью знал, каким способом каждому из нас возможно удержать благодать Божию.
Мы совершали прекрасную Пасху перед нашей церквушкой, под тремя нашими апельсиновыми и одним инжирным деревьями. Тихо и мирно мы совершили Литургию в пустыне, только мы одни.
Мы смотрели на Старца, как он весь светился и от радости не мог удержать слёз. Это был плачь не о грехах, но от света Воскресения Христова! Он не мог сдержать своей душевной радости. Мы говорили: Христос Воскресе! И он плакал как малое дитя! Как всё было прекрасно!
После Литургии, согласно уставу, я должен был пойти отдохнуть, так как должен был потом встать, чтобы приготовить трапезу для отцов. Каждый из нас получил благодать Воскресения Христова, которая действовала внутри, и хотелось её еще более возгревать. Я встал пораньше и поднялся в горы, молясь по чёткам. Как прекрасна Пасха! Зазвенели колокола монастырей Григориата, Дионисиата, зазвенел и Русский громадный колокол. Эхо находило волной, и словно слышался некий марш, словно пианино или рояль, как что-то Небесное. Получался единый и прекрасный звук. Я тогда спросил себя: «Как же совершается Пасха на Небе, как поют Ангелы и как звучит марш Небесный?» Я размышлял об этом и одновременно молился. Чувствовалась Пасхальная Божественная благодать, которая подала некое прекрасное небесное пиршество, которое невозможно описать! Я был один среди скал. Никого, лишь я один и птицы. Старец еще спал. Потом он проснулся и начал звать:
– Бутончик! Иди быстрей сюда!
– Благословите, Отче!
– Иди, возьми благословение! Где ты там? Давай становись за печь, готовь. Отцы хотят есть!
– Буди благословенно. Уже, уже Отче!
| Оглавление |
| Введение |
| Глава: Наше бдение и молитва |
| Глава: Устная и умная молитва |
| Глава: Борьба со сном |
| Глава: Брань |
| Глава: Пост |